Свежий номер журналаВизуальная литератураКонтакты и копирайтыСсылкиГостевая ЛИМБАПрожект ЗимбабвЕ!
по авторам: 
»»
по номерам:

  »   п о э з и я   »   п р о з а   »   э с с е   »   д е б ю т   »  

««   л и т е р о с ф е р а   »»

Апрель - Май 2001 г.


На страницу эссе

Осмысления

Демид ПОКАЛЬЧУК

ВКУС КРОВИ

Лет пятнадцать назад, будучи ребенком, я выловил из мутной речной воды розу. Она еще сохранила свой цвет и аромат, может быть, именно поэтому я обратил на нее свое детское внимание. Однако не было ничего странного или необычного в медленно плывущем по течению цветке. Мне пришлось вернуть розу – как выяснилось, цветок был подарком юной утопленнице в день ее рождения. Возможно, это именно она спустя несколько недель появилась на поверхности, пугая отдыхающих лепестками мертвой плоти, как белая роза.

Открывая книгу стихотворений Готфрида Бенна, смотрю на ярко-алую обложку и на первых страницах пробегаю рваные строки: "Рот девушки, долго провалявшейся в камышах, оказался изъеден/ Когда ей вскрыли грудь, пищевод был весь продырявлен..."

Цветы и смерть. Метафора, любимая Бодлером. Кладбищенский натюрморт: роза на каменных плитах. Кресты, поставленные на жизни. Астра в брюхе покойника, раздувшегося не то от гедонизма, не то от трупных газов. Еще живая в уже мертвом. Холод смерти – это холод цинковых столов и белых стен.

Бенн – единственный известный поэт 20-го века одновременно бывший врачом. Один из немногих, кто видел итог жизни, истинный лик человека в раковых бараках и анатомических театрах. Тысячи трупов – морг, две мировые войны прошли сквозь него. Практика венеролога – на этот раз гниющие заживо, язвы – цветы разложения на человеческом теле. "Стихи впредь сочиняйте сами, а я буду спринцевать триппера", – сказал он как-то. Однако писать не переставал, так любил цветы. Они будто оплетают траурную печаль его строчек. Цветы вне разума, и Бенна прельщает естественность их красоты, непостижимость глубины короткой жизни вне памяти. Цветы не знают смерти и потому – бессмертны, как и стихи немецкого врача; безразличный к нам, "венцам творенья", праздник цвета на грани бытия... И танец макабра на секционных столах морга. Психиатр, он знал: трупы – внутри, что чудовищнее любого морга.

Автор статьи об экспрессионистах долбил вопрос: "Где сострадание к ближнему?" Бенн был врачом и именно поэтому так велико его отвращение и ненависть. Здесь нет места состраданию к "кускам кровавой слизи". Литература не приносила ему ни гроша, хотя публикации в экспрессионистских журналах "Действие", "Пан", "Новый пафос", "Штурм", "Белые листы" сделали его известным в Германии 20-ых. Начиналось время факельных шествий и римских приветствий, и в Ночь длинных ножей Бенн приветствовал фашизм. И тогда, в начале века, и сегодня слюнявые рты чиновников от искусства, могильщиков творчества истошно вопят, что этому нет оправдания. Другие, ничуть не лучше, пытаются подыскать объяснение. "А плоть все изрыгает лужи ярости..." Его строка (любая) может быть ответом. Национал-социализм был потоком молодой крови, стремительно бьющей из сердца одряхлевшей Европы, тот самый "десяток обнаженных краснокожих язычников, смеясь над смертью, плясал вкруг башни". Но в течение нескольких лет молодая революция покончила с собой и с теми, кто нес этот огонь в себе. Клеймо entartete kunst – лишь один из многочисленных признаков смерти. В середине 30-ых наступил триумф лавочников – дорогая цена за покушение на цивилизацию. "Головная правда" оказалась сильнее. Гноящуюся плоть невозможно прикрыть ни пеленой эзотерического знания, ни великой идеей. Несовместимость взглядов приводит к потере права на жизнь в период выведения новой породы. Имя Бенна вычеркнуто из списков членов Имперской палаты культуры, далее – запрет на творчество и изоляция. Одиночество в строфах 30-ых и 40-ых: зов небытия, или наоборот – всебытия? А может, догадки о тождественности. Опустошение рождает пресыщенность и vice versa – замкнутый круг, итог которого – верлибр, или неожиданно аккуратные, будто разрезанные скальпелем всемогущего творца-патологоанатома, строки. Господь – лишь опухоль, еще один продукт воспаленного мозга. Мотивы отрицания бога-демиурга сродни Бодлеру – несомненному учителю и предшественнику Бенна. Как может быть Господь не проклят за творение, если все мы заражены болезнью духа?

Бенн родился в семье протестантского священника, и это оставило еще один отпечаток одиночества жизни, творчества, смерти, сливающихся в единый бесконечный "пьяный поток".

Время и пространство – показатели падения мира. Клетка, наполненная ложью, которой живет каждый, здесь все: Цель, Смысл, Божий промысел, Прогресс. Но, несмотря на эту болезнь, язычник Бенн вызывает из волшебных глубин античные образы: падение Икара и жажду звериного, первобытного, возврат к истокам, к вакханалии распада и дальше – стремление в "безлобость", беспамятство, когда от пресловутой человечности не остается ничего там, где уже невозможно отделить жизнь от смерти.

Послевоенный (и последний) сборник "Статические стихотворения" (1948) несет в себе монотонность вакуума, за строчками прячется пустота, Великое Ничто, из которого сгущаются слова – символы вселенского одиночества. Статичность есть неподвижность, уход из потока жизни с помощью творчества, ведь Бенн – поэт вне закона бытия, вне закона пожирающей саму себя плоти. Чуть заметная тень жизни, отсутствие эмоций, долгие перечисления предметов и пейзажей, застывший мир... Будто смотришь из-за пыльного стекла с сеткой трещин в опустевший дом и ощущаешь бесценность кратких мгновений – отзвуков запредельного – и призрачную власть этого мира, за который тонкие нити смерти.

Бенн – последователь Ницше, аристократ духа, из той породы, "которой присуще чувство стиля", рассматривал искусство как единственное предназначение жизни. "Попутчиков времени время непременно обгонит, лишь к застывшему на месте повернется лицом весь мир" – таково его личное обоснование "Статических стихотворений" и всего своего творчества. Вечное в нас – это только стрела, что летит на другой берег, будто повисшая в пустоте, и потому – всегда стремящаяся на ту сторону. А остальное – лишь цветы смерти, полумертвые розы в мутном потоке.

© Демид Покальчук


Страница автора

Rambler's
Top100 Rambler's Top100

Все тексты и структура © 1999, 2000, 2001 "ЛИМБ".     Дизайн и поддержка © Андрей (Handy) Хитров.