Ландшафты |
Владимир АНТРОПОВ
Новогоднее
Век смеется. (Чаплин)
Но я услышу твой убитый смех,
Остывших губ немые монологи
Смеясь, уходит черный человек,
Но криво ухмыляется дорога,
Да скусывая нитку муравьев,
Гора, как саблезубая улыбка.
И сердцу, полному усмешки до краев,
Так холодно. Так боязно и – зыбко:
Оставишь и меня... Шаг влево. Снег глубок,
Глубок как сон. Как смерть. Как смех убитый
Встает – и трет простреленный висок,
И пленка криво, как усмешка, сшита.
И черная метель застынет на ветру –
На весь экран. На грязный снег экрана.
И надписи "The End" затягивает круг,
Как рана. Сон. Убитый смех. Как рано...
12.02.2001
Метель
Золотые мои, погибшие в этом снегу,
Я еще остаюсь в живых. Меня едва слышно.
Горло хватает сырыми узлами жгут
Вас проглотившей метели. Никто не вышел.
Никто не вышел... Сажа ваша бела.
Шепот срывается с губ, цепляясь, последним беженцем,
Слова иссякли, в ладони – кусочек льда,
Инея свежежелезная нежность.
Что же, еще семь кругов – соври, соври круговерть...
Что же, не пропасть крика – пропасть немого шага:
Вы умели заплакать, когда говорили: смерть.
Я говорю ей: жить, я шепчу, подаю ей знаки.
Она приблизится, войлочная пелена,
Обнимет, прижмет к мешковатой своей шинели –
И я – сквозь рукав – напоследок услышу тебя, тишина,
Бедный твой голос, столетье, что пулями был жалеем.
Как жалость их голодна, колюча твоя щека
В царапинах – слез алмазные стеклорезы,
Я говорю тебе: жить... снова: жить... и затихаю, как
Железо, сквозь войлок чувствующее – железо.
Иссякли слова, пригоршня почти пуста,
Красный комок никак из губ не напьется.
Столбы верстовые, два стелющихся куста,
Алый комочек, мокрых метелей кольца...
23. 12. 2000
Век плачет
Эти сны-укоризны, что посылает мне
Плач ребенка сквозь занавес снегопада,
Тонут в белой вине, тонет в медленной белой вине
Сновиденье свидетеля белого ада.
Убежав и отрекшись, и трижды солгав,
Над обломками сна словно Петр бледно
Шепчешь: кровь слишком медленна, слишком долга
Ночь – тонет в белой вине и вина торжествует победу.
Собери эти льдинки и выйди и стой на ветру –
Этот черный сквозняк, выметающий бедную душу, –
Детский плач – белый шепот: разве – и я – умру?..
Клятва мокрому снегу – из тех, что не в силах нарушить.
Так рождается век – на излете такой немоты,
На колени ветвей – в белых хлопьях несчастья и плача,
И на страшном пороге твоей красоты –
Не просил я, но знал, что не будет иначе...
20. 12. 2000
* * *
И в этом обмороке ясном,
В шуршащей листьями тиши
Так медленно и ежечасно
Меняется язык души.
Все ветхим ангелом ветвисто
В испуге страшной слепоты
На землю сыплет крылья-листья
И молит дочитать – листы
И тонкий наст, и вмерзший остов
Кленовой кисточки льняной,
И клонит искренние звезды
Над хрусткой вестью ледяной.
Но перехватит знаки иней
Дыханье – кашель, капли – лед,
И иероглифы немые
Душа уже не разберет
Заплатишь горьким безучастьем
Ослепшей мудрости аллей,
А те все водят бледной пястью
По льду – все медленней, все – злей...
* * *
А скажи – почему замолчала
Ночь в младенческом барбарисе,
Почему без тоски и мысли –
Воздух – волн его побежалость –
Тихо пробуешь ты на ощупь,
Чуть поеживаясь – с порога:
Подойти и легко потрогать,
Не желая вдаваться в толщу
За мостками проулка – в травы
Темных шепотов, волн-качелей,
Сквозь асфальт – там еще печальней
Океан – молчанье – отрава...
И прощание вновь отложат,
Уберут мостки виновато –
И пространство стихнет утратой,
Станет слово моложе ложью,
И в тумане кленовом, бумажном,
Закачавшись на отмелях улиц,
Оловянной тени отважной
Замолчать, пропасть, не вернуться...
© Владимир Антропов
|
|
