 |
Элина ВОЙЦЕХОВСКАЯ
СТИХИ О РИО
1.
Гонцов послав из дали бестелесной,
Торопит рок: "Бери меня, бери!"
И мучает беспамятством словесным
До утренней тропической зари.
Как будто в новом нет очарованья,
Я у прошедшего беру взаймы.
Спокойные прохладные признанья
Тревожны мне в преддверии зимы.
Вот, кажется, и угадалось слово...
Но нет, ошибка, оторопь одна.
И с неба непомерно голубого
Глядит незаходящая луна.
2.
Экзотики холод, неспешность во взоре —
Тропических зим неприятен набег.
Но в городе странном, где горы и море —
Всего лишь деталь в драгоценном уборе,
Хотелось бы сгинуть, исчезнуть навек.
Дитя–нувориш, чьи одежки в заплатах,
Чьи смуглые ручки наивно грязны,
Но мысли вспарили над серостью крыш,
Так будь же блажен остроглазый малыш,
Увидеть сумевший пришельцев крылатых,
Что вовсе не всем были ясно видны.
3.
(Корковадо в тумане)
Насколько праздны наши цели,
Судить возможно лишь Ему.
Взошли, явились, прилетели…
О, горе жалкому уму!
Но ощущаем и в изгнаньи:
Из сфер, что слишком высоки,
Распростираются в тумане
Невидимые две руки.
Здесь высота еще закрыта,
Но Град уже не различим,
И все неясно, все размыто.
Впиваем, властвуем, молчим,
Сиротствуем, но — Божьи дети!
Ужель святая простота?
И очутились в Новом Свете
И не увидели Христа.
Мы что–то смутно постигаем,
В чем ни начала, ни конца.
А Он стоит, непознаваем,
Не открывающий лица.
4.
Город, ставший вечной тоской,
Столбики зданий жмутся к горам.
Скалы, деревья в дымке такой
Густой, неподвластной приморским ветрам.
Хочет пропасть любая живая деталь.
Город и горы — их разлучу невпопад.
даль, что в тумане, пожалуй, — честнейшая даль.
Хочешь, не хочешь, бормочешь: не город, а Град.
Неправильных лиц вряд ли меньше, чем правильных лиц.
Закон есть закон: став рабом, порождаешь раба.
Ветер, гоняющий флаги газетных страниц,
В чуткие уши нашепчет: Смиритесь, судьба.
Сиянье и святость — вот признаки, с коими мне
Соотносить зеленеющий тайнами рок.
Я не язычник, но как не молиться луне,
Огромной и круглой как именинный пирог.
Впрочем, она не видна, как не виден горы
Кругло–наклонный абрис, острова, корабли.
До этой тишайшей кокосово–праздной поры
Удалось же как–то дожить… Точно крылья несли…
5.
Пусть тяжело приправлять новизной простоту,
Жажду принять с неизменной смиренной отвагой
Храмовый кратер, впитавший, как минимум, ту
Первостепенную первосвященничью благость.
Город, призвавший певца,
Я не в силах, я просто боюсь.
Вещие песни пропеть я имею ли право?
Что же в ответ? — О тебе я особо пекусь,
Что ни споешь — это миг, это только забава.
Город, тебя слишком много
И мне и тебе самому.
Город, поверь, слишком много.
Я не хочу уезжать, только руки зажму
В горсти пустые, неслышно всплакнув пред дорогой.
В рамки упрятанный смысл не подвигнет меня
Отворотить естество от служенья.
Город, гитарной струною призывно звеня,
Аккомпанирует грустному позднему пенью.
Город, прими остывающий слог.
Скоро покину тебя, слишком скоро.
Город, живи, да хранит тебя Бог.
Может быть, свидимся, Город...
Город, прощай! Отлетаю, исчезну, не есмь,
Воздух разрежен, исполнившись всяческим вздором.
Вот отрываю себя от тебя, это злая болезнь...
Город, как больно! Ты врос в меня, Город.
Июль–ноябрь 1996, Рио де Жанейро
© Элина Войцеховская
|
|
