ШМУБЗИК
Петрович с утра
мастерит икебану,
поскольку Петровичу
по барабану
все, что творится
не в нем
этим божественным
днем.
Икебана готова –
пушистая как снегирь,
бесполезная как корова
без вымя или стихи
без читателя.
Ну ее к матери, –
решает Петрович и швыряет в окно
плод своего старания,
поскольку ему все равно,
как уже заявлялось ранее.
А утро трепещет.
Утро зовет любого
напялить вещи
поношенные или новые,
вступить в ботинки,
зажмуриться
и, яркой картинкой,
вывалиться на улицу.
Петрович делает шаг
к шкафу, и как ишак
начинает ржать,
му-мукать, ме-мекать, –
здесь его
покидают Немини.
Просто человеку
становится весело
время от времени.
Конечно, первое дело
при выходе – спотыкон
об икебану, прилетелую
из окон
пятого этажа. Да! Тут еще
живут настоящие люди, не понарошку
думающие о будущем
и помнящие о прошлом.
Тротуар. Зебра? Ага, вот она!
Тротуар. Зебра? Зебры не предусмотрено.
Голубь. Корочка хлеба.
Небо.
Небо. Карниз.
Закрепилась птица.
Кушает. Чуточку вниз.
Окна... Господи, что там творится!?
Люди
немедленно отъезжают,
когда они голиком, –
Петрович решает
и легким пинком
будит
развалившегося на солнце
кота.
Идиллия.
Тра-та-та, –
выхлоп проезжего автомобиля.
И тишина,
и солнце.
Весна
пасется
овцой на заливных асфальтовых пустырях.
В пух и прах
разлетаются все, кто несется.
Дышать
продолжают те, которые не спешат.
Облака обволакивают
белыми бурунами,
слоновчатыми собаками,
собатчатыми слонами.
нежнее и убедительней
женской ласки.
«Не верю и не пиздите мне!»
Станиславский.
Полное перевоплощение,
думает наш герой,
в зеркале вообще не я,
а порой,
образец беспечного бытия,
однако, братцы,
зарекалась свинья
в грязи не валяться.
* * *
Детство куда-то кануло.
Со вчерашней попойки
стаканово,
помнит только
мама Петровичу
бархатом голоса ласкала уши.
Ты такое сокровище,
когда ты не просишь кушать.
Иногда приятно
ощутить себя жертвой.
Почувствовать:
ах, безвозвратно гибну,
житейский пример твой
подобен гимну,
он как
алый
или как кумачовый
флаг...
Для Аллы –
Аллочки Пугачевой.
Но мне действительно навредили,
а я не буду,
упрятал окуня
в холодильник,
помыл посуду.
Сделал попытку
покупки хлеба
и за такую пытку
должен быть вознесен на небо!
Кусты.
Что здесь поделывают
все эти маленькие воробьи –
прыгуны прыгунами,
но кто-то же одарил
их частью небесного
целого.
И каждое из пернатых сокровищ
неслышимо и невидимо
шепчет:
«Василий Петрович
Займите места в президиуме!»
А боги есть!
Их даже много,
не сосчитать.
Не трудно быть богом.
Боги – как птицы,
обожают носиться
и щебетать.
И вот они носятся,
носятся и щебечут
и обсуждать
с ними нечего!
Минуты хождения
в винный –
суть минуты проникновения
вглубь себя
в двенадцатый день рожденья,
когда невинный
словно младенец
до той поры
на полу в ванной спал
посреди горы
халатов и полотенец.
Дальше как-то
само собой разумелось
колючий кактус,
подросток и только смелость
и ветер
в разлохмаченной голове,
вновь не ответил
врасплох захваченный человек
по фамилии Папа.
Драпать!
Тяжело себя признавать уродом,
крещеным китайцем,
вышедшим из пучины.
Народы
шипят и камнями кидаются
очевидно не без причины.
Ненависть появляется
из ниоткуда –
руки по локти обнажены.
Лишь чудом
мы уберегаемся от войны.
Но все это так давно,
что, в общем-то все равно.
Хотя и на сердце камень.
В домино,
что ли, с мужиками?
Поскольку дам
ни хрена.
Петрович! Бери «Агдам», –
доносится из окна!
О! Вот оно!
А я-то думаю: Зачем бишь вышел?!
Заметано.
Приняв указания свыше:
(а именно с пятого этажа)
заряжать!
Он движется или его несет
в моря, за буйки
без всякого разрешения.
Мужики!
Это кораблекрушение!
Петрович на подступах.
Не просто быть
посыльным.
Он же бодрый и сильный
и бред ему не во вред.
Всем весом дурным
на дверь упал...
Опаньки! На обед! –
раздается под сводами черепа...
* * *
Петрович с утра
Икебана готова
А утро трепещет
Петрович делает шаг
Конечно, первое дело
Тротуар. Зебра? Ага, вот она!
Люди
И тишина
Облака обволакивают
Полное перевоплощение
* * *
Детство куда-то кануло
Иногда приятно
Но мне действительно навредили
Кусты
А боги есть!
Минуты хождения
Дальше как-то
Тяжело себя признавать уродом
Но все это так давно
О! Вот оно!
Петрович на подступах
Петровичево
© Шмубзик
| 
