Элина ВОЙЦЕХОВСКАЯ
Тридцать три
1.
Не бойся поглядеть назад,
На прах дотлевшего Содома.
Там больше, чем ничто – сгущение небытия.
Тупым усердием влекомы
Пришельцы скорые спешат,
Но не тебе устроить сад
И память жертвенна твоя.
Остроконечные холмы
И экзотические птицы –
Вот заполненье пустоты.
Благословен! – когда не ты,
Так эти черные ресницы,
Что ждут обещанной зимы.
И ты, единственный цветок,
Пощаженный зловещим жаром,
Твердишь: ничто не дастся даром
И новый увлечет поток.
Не веруя в Господень счет,
Свое предчувствуя бессилье,
Греховен, ибо изобилье,
Увы, расчетливость влечет.
Ты будешь вырван, как сорняк,
Достойным правильным собраньем.
Чем быть народным достояньем,
Уж лучше как–нибудь никак.
2.
Прежде некрасивость станет мукой,
Пурпурным бессильем захлестнет.
Юноша прекрасный, однорукий,
Мраморными кудрями встряхнет.
Проливая каменные слезы,
Он восторга давнего не скрыл.
Все она, она держала розы,
Кажется, ее я и любил.
Я ей отдал все богатства мира,
А она глядела свысока...
Где моя изломанная лира,
Где моя преступная рука?
3.
Невозможность, текущая вспять,
Провожает презрительным взором.
Уходя, не забудь расшвырять
Асфоделей бессмысленных ворох.
Уходя, попытайся вернуть
Драгоценные тусклые цепи.
Уходя, обнажи свою грудь,
Как блудница в священном вертепе.
Сорок тысяч невидимых слуг
Понесут над тобой опахала.
Позабытый, но преданный друг
Вдруг возникнет, как прежде бывало.
Только ты не заметишь его,
Постаревшего в мирной печали.
О, Господь, отчего, отчего
Эти очи незрячими стали?
4.
Ты теперь облекся саном,
Недоступен и высок,
В одеяньи пышном, странном.
Медь рассыпана в песок.
Что ни скажешь, то – наука,
Ни напишешь, то – трактат.
Мне ж, отверженному, – мука
Вечно ждать у царских врат.
Мне подробности служенья
Непонятны и страшны.
И мои ночные бденья
Никому–то не нужны.
В этом мире, где Сиянье
Ослепляет взор земной,
Ты штудируешь преданья
И смеешься надо мной.
Говоришь, я – неученый
Обездоленный бедняк.
И какие там короны...
Все не то. И все не так.
Ты прошествовал к воротам
И разглядывал замок.
Я утешился полетом,
Но упал... Увы, не смог.
5.
Я утратил объемное зренье,
Путеводную верную нить.
Я боюсь в каждодневном движеньи
Плоский мир, как картину пробить.
Живописец, должно, неумелый
Распростер предо мною холсты.
Отвернуться – мгновенное дело,
Я же новой ищу красоты.
Становлюсь я двумерно–бесстрашен,
Выпевая пронзительный стих.
Никогда не наполнится чаша
Медитаций угрюмых моих.
© Элина Войцеховская
| 
