Юрий Нестеренко
***
Город пал. Город вывесил белые флаги.
Редкий житель осмелится высунуть нос.
Пряча лица, спешат по домам бедолаги:
Оккупировал город без боя мороз.
Минус тридцать. Крепчает террор оккупанта.
Письмена ледяные ползут по стеклу.
Каждым столбиком ртути его пропаганда
Утверждает, что нет больше места теплу.
Солнце светит, как память о прежней свободе,
Но не в силах нарушить порядки врага.
Белый дым над трубой. Белый пар в переходе.
Словно пальцы на горле, сомкнулись снега.
Люди прячутся в норы, включают приборы,
Согревая клетушки своих этажей.
Скоро в моргах появятся жертвы террора -
Нынче в городе скверная ночь для бомжей.
Будет холод беспечных наказывать болью,
Будет ветер по лицам хлестать, словно плеть,
И такого врага - никакому подполью,
Никакому восстанию не одолеть.
Что поделаешь? Надо сносить все невзгоды
И по радио слушать, в плену белизны
Припадая к приемникам, сводки погоды,
Словно сводки с фронтов, в ожиданье весны.
1999
***
Когда твоя нация сгинет в кровавом чаду,
Когда твои дети умрут от холеры и тифа,
Когда, отзвучав напоследок в предсмертном бреду,
Затихнут нехитрые лозунги пошлого мифа,
И будут музеи разгромлены пьяной толпой,
И книги пойдут на растопку в последнюю зиму,
Однако не смогут согреть, ибо будет скупой
Отдача тепла от идей, достающихся дыму,
Когда мародеры, герои, борцы, палачи,
Романтики, скептики, шлюхи, церковники, воры,
Студенты, торговцы, артисты, поэты, врачи,
Рабочие, клерки, защитники и прокуроры,
Когда привередливый, скучный, веселый и злой,
Безжалостный, глупый, коварный, холодный и страстный -
И с ними их ценности - станут гнильем и золой,
И тем завершится борьба, оказавшись напрасной -
Останется город, хитиновый экзоскелет,
Изрезанный шрамами улиц, осыпанный рванью
Последних газет и плакатов, единственный след,
Оставленный мясом, и кровью, и мышечной тканью -
Всем тем, чем для города некогда были они,
Его обитатели, дети твои и собратья,
Которые строили планы на дальние дни,
О самых ближайших совсем не имея понятья.
Огонь уничтожит иные деянья людей,
Уйдут даже кошки и крысы, почувствовав голод,
И фильмы, и мысли ученых, и речи вождей,
И все остальное - погибнет. Останется город.
Он будет лежать, погружаясь в земную кору,
Ржавея железом, крошась-осыпаясь бетоном,
Слепой и безмолвный. И лишь иногда на ветру
Оконная рама откликнется старческим стоном.
И будет расти на балконах и крышах трава,
И мягкий лишайник заменит ковры в кабинетах -
Все это, вообще-то, случалось не раз и не два
В различных эпохах и странах, на разных планетах.
И, может, такой результат и является тем
Единственным смыслом, который так долго искали
Жрецы философских идей, социальных систем
И прочих иллюзий, что прежде так ярко сверкали.
И люди нужны лишь затем, чтобы кануть во тьму,
Оставив планете свой город, свой каменный остов...
Так участь полипов совсем безразлична тому,
Кто смотрит в закатных лучах на коралловый остров.
1998
Азраил
Пожалуйста, не вставайте! Не прерывайте беседы,
Не обращайте вниманья - считайте, меня здесь нет.
Я тоже готов послушать, что шепчет сосед соседу
Под звон дорогих бокалов и стук золотых монет.
Я к вам заглянул случайно и, право же, ненадолго.
Не плачьте, милые дамы, без паники, господа!
Не личные интересы, а только лишь чувство долга -
Прошу вас, друзья, поверить - меня привело сюда.
И это, конечно, сплетни, что я не люблю веселья -
Напротив, я сыт по горло и горем, и нищетой,
Где крутятся дни и ночи бессмысленной каруселью
И где меня призывают с пугающей частотой.
А здесь у вас так красиво! Здесь царствует развлеченье,
И вы, господа, недаром довольны своей судьбой.
Вам всем повезло изрядно, и даже не исключенье
Тот самый, кого я нынче от вас уведу с собой.
Ну, вот и пора прощаться. Его - помяните дружно,
Пусть повар готовит блюдо, а спикер готовит речь.
А вам надлежит смеяться, поскольку грустить не нужно.
Простите за беспокойство, сеньоры, до новых встреч!
1996
***
Мой бедный маленький герой,
Твой мир далек от идеала,
В нем мало смысла, правды мало,
Он странной кажется игрой.
Я, твой творец и твой палач,
Тебя затем туда отправил,
Чтоб ты играл, не зная правил,
Бредя дорогой неудач.
Ты, словно бабочка иглой,
Приколот строками к странице
И неспособен отстраниться,
Бежать в иной культурный слой.
Ты мир себе не выбирал,
И в этом мы с тобой похожи,
Поскольку твой создатель тоже
Когда бы мог, переиграл.
Пусть ты умен, как твой творец,
Но слишком слаб и благороден,
А это значит - старомоден
И по натуре не борец.
Ты, обреченный с первых строк,
Еще не ведаешь об этом,
Не веришь сплетням и приметам
И презираешь слово "рок".
Но все уже предрешено
Железной логикой сюжета,
И наложить на это вето
Тебе никак не суждено.
Я не испытываю грусть -
Ты гибнешь целесообразно,
А если это и напрасно,
То ну и пусть, то ну и пусть.
Тебя не следует спасать,
У нас у каждого есть дело:
Твое - погибнуть неумело,
Мое - об этом написать.
Мой бедный маленький герой...
1999
Менестрель
Никакая звезда не звала меня в путь,
Никакие меня не тревожили тени.
Ветры странствий меня не прельщают ничуть,
Я скорее привержен изысканной лени.
Я люблю вечерами читать у огня
В старом кресле, придвинувшись ближе к камину,
А не ехать во тьму, взгромоздясь на коня,
Что копытами месит размокшую глину.
Холодает. Дорога уходит в туман.
Черти взяли бы этот туман и дорогу!
В голове моей крутится новый обман,
Что спою я, прибившись к чужому порогу.
Будут там силы зла, роковая вражда
И властитель, который тиран и ублюдок -
Это очень легко сочинять, господа,
Если равно пусты ваш карман и желудок.
Никакие меня не травили враги,
Никакие убийцы не делали целью -
Просто дом мой пошел с молотка за долги
Вместе с креслом, камином и чистой постелью.
Только несколько книг я сумел уберечь,
Да дешевую лютню, да старую клячу...
И в такой ситуации - меч или речь
Оставалось избрать, положась на удачу.
Только меч и броня - это не для меня,
Я бы был продырявлен при первом обстреле...
Вот таким-то путем, кредиторов кляня -
Не тиранов отнюдь - я попал в менестрели.
Я пою вам о пошлых и глупых вещах -
Романтический вздор о скитаньях напрасных,
О героях при шпагах и алых плащах,
О красавицах нежных, невинных и страстных...
Эта чушь мне успела давно надоесть,
Как вы можете слушать подобные бредни!
Но увы, монсиньоры, мне хочется есть,
И к тому же сапог прохудился намедни.
Наконец вижу свет у скрещенья дорог,
Значит, больше не надо месить эту жижу...
Отворите мне дверь! Я устал, я продрог,
Я, должно быть, охрип... Как я вас ненавижу!
Отворите! Я в кровь разобью кулаки!
Есть ли где-то еще существо бесприютней?
Я сейчас просто взвою от этой тоски
И хозяину врежу по лысине лютней!
Я бы вас перевешал на каждой струне!
Жрут, зевают, в глазах - ни на грамм интереса...
Значит, так. Жил-был рыцарь в далекой стране,
И однажды его полюбила принцесса...
1999
Триада
Я был послом имперского двора
В одной прославленной столице,
Теперь провинциальная дыра,
Где принужден я поселиться,
Меня встречает каждый день с утра.
Я с детства не любил молиться,
Поскольку рано понял: бога нет,
Иль мы ему неинтересны.
На худшей из известных нам планет
Святая вера неуместна,
Здесь правят жадность, ложь, порок и бред,
И муки хуже муки крестной.
Что вера? Вера есть, в конце концов,
Весьма опасный враг рассудка,
Кнут слабых, утешение глупцов,
Наркоз при пустоте желудка.
Она плодит безмозглых храбрецов
И правит ими. Это жутко.
Да, вера вере рознь, но результат
Один и тот же: исступленье.
Крестовые походы, газават
Иль красных армий наступленье -
Когда жрецы бьют истово в набат,
Толпа идет на преступленье.
Ужасен вид взбесившейся толпы,
Что ей мораль, законы, связи?
И рушатся имперские столпы,
И тонет мир в потоках грязи,
Поскольку люди в большинстве глупы
И верят обещаньям мрази.
Имперский родовой аристократ,
Я не сочувствовал плебеям:
Анархия страшнее во сто крат
Монархии, чей гнет слабее,
Хоть, впрочем, репрессивный аппарат
Всегда необходим обеим.
Нет у толпы возвышенных идей -
Ей нужно жрать да нализаться.
Власть захватив, от слов своих злодей
Всегда сумеет отказаться -
Вербует революция вождей
Из удивительных мерзавцев.
И вера новая тому виной.
Толпа, на смену вер решаясь,
Меняет рай небесный на земной,
Того и этого лишаясь,
И с песней марширует на убой,
О том почти не сокрушаясь.
Покончим с верою и перейдем
К надежде: что это такое?
Надеются рабы перед вождем,
Что он оставит их в покое,
И мы всю жизнь надеемся и ждем,
Борясь со скукой и тоскою.
Когда рассудок возвещает нам
О наступленье катаклизма,
Когда идет возврат ко временам
Открытого каннибализма,
Мы все же склонны доверяться снам
Бессмысленного оптимизма.
"Все образуется!" И люди ждут,
Как ждут десерта за обедом,
И звать их к действию - напрасный труд:
Иль назовут опасность бредом,
Иль учинят над "паникером" суд,
Как будто он - виновник бедам.
Надежда - вот коварный, страшный враг,
Что губит волю сладким ядом!
Не устает надеяться дурак,
Но и мудрец с печальным взглядом
Готов признать, что без надежды мрак
Отчаяния станет адом.
Кто всем надеждам говорит "прости",
Тот ищет в ужасе забвенья,
Дано немногим с этого пути
Свернуть - хотя бы на мгновенье -
И в самой безнадежности найти
Изысканное упоенье.
За преступленья многие судья
Готов отдать надежду катам,
Но бесконечный ужас бытия
Надежде служит адвокатом...
Покончим с ней. Готов заняться я
Вопросом истинно проклятым:
Проклятье человечества - любовь
Разит все расы и сословья,
И льются слезы... Что там слезы - кровь!
Но не смолкают славословья,
И в жертву похоти приносят вновь
Честь, власть, богатство и здоровье.
Жизнь отдают - нелепей нет цены -
Да не свою одну, а многих.
Все эти люди тяжело больны -
В безмозглых бешеных двуногих
Безумием любви превращены,
И нет для них законов строгих,
Достоинства, морали - ничего!
Друзья становятся врагами,
Брат убивает брата своего
За шлюху с длинными ногами,
Бросает царь корону - для того,
Чтоб после щеголять рогами.
Любовь - не просто злейший враг ума,
Она - вершина несвободы.
Приносят беды голод и чума,
Но с ними борются народы;
Когда ж рабу мила его тюрьма,
То будут вечными невзгоды.
Пусть жалок тот, кто сдался без борьбы,
К бесчестью отнесясь спокойно,
Однако добровольные рабы
Презренья худшего достойны.
От их страстей нелепых, как грибы,
Плодятся мятежи и войны.
В любой эпохе сыщете пример -
Любовь рождает зло в избытке.
Нам гибель Трои описал Гомер,
И позже - скольким смерть и пытки
(Не то что крах проектов и карьер)
Несли капризы фаворитки!
Любовь - вот худшая из трех напасть!
Надежда, вера - лишь служанки
Сей темной силы, что зовется "страсть".
При всем убожестве приманки
Зверь на ловца бежит, и в царстве власть
В руках у царской содержанки.
Надежду с верой порождает страх,
Любовь от похоти родится.
Жжет человек за веру на кострах,
Безумием любви гордится,
Надеясь этим отодвинуть крах
Гуманистических традиций.
Но рухнули табу, и гибнет знать,
Чернь жаждет не добра, а мести.
Пора нелепость древних догм признать,
Отринув бремя вечной лести,
Надежду, веру и любовь - изгнать,
Чтоб не погибнуть с ними вместе.
1991,93
