MainPage | Эссе | Поэзия | Дебют | Публикации | Свежий №






Павел Батурин


 
 
 


 
 

АПРЕЛЬ

Любимый дом спускается к ногам
Ступенями. Безмолвие бетона
Рассчитано на сотню лет. Врагам
Здесь нечего искать. В окошке Мона,
Плевать, что Лиза, плачет по весне,
Роняя янтарями в урну слезы:
Грачи не возвратятся. Нынче с ней
Случаются нелепости. Курьезы -
В каком-то смысле тоже - антикор
(для пущей защищенности душонки).
Огромная ворона на забор
Взлетает. На экране - Шон, ки-
Ноактер, который Коннери, все так же
Джеймсбондом пыжится, как много лет тому
Назад. Араб с наганом в бельэтаже
Показывает гадости ему.

Европа не жилец. И к рождеству,
По-видимому, смоется Дунаем.
Теряем позапрошлую листву
И Венгрию с Румынией. За краем
Край. Останется одна
Швейцария, поскольку вся в горах.
Женева из Парижа не видна,
И ладно. И не надо. Ну и на х.

Погода, в невозможности продать
Кому-нибудь добытый раком градус,
Весну несет за так. И благодать
Рассеянно нам дарит, улыбаясь
Сама себе. Огромный мой народ,
Виктории снискавший в куче схваток,
С утра попер в метро. И снова вброд
Придется сквозь толпу,
а путь не краток.


МОРНИНГ

Утром в "ну" размазав все "да" и "нет"
напиши карандашиком свой портрет,
я приду и сотру то, что не совсем,
как мне кажется, впишется в рамку тем.
И, подув на бумагу, в беззвучном "ту",
ты ответишь, что больше невмоготу,
что устала видеть одно со мной,
и что проще было, мол, спать одной,
и когда расстаться придет пора,
ты одна будешь против вставать с утра,
если только, впрочем, не будет нас
разлучать моя глупость, как в прошлый раз...
Тихо рядом присяду на край стола,
и промямлю невнятно, мол, ну дела...
И кефир налью до краев в стакан,
(здесь для рифмы пишу я: "катамаран")
Продлевая паузы горький вкус,
перещелкну раскладку шифтом на "rus",
чтобы ты из Отрадного вновь могла
разглядеть, как в Чертаново ночь светла.


И Я ПАМЯТНИК СЕБЕ...

Словарь моих побед раздавлен славой,
И лавры ветер сносит с постамента.
Рабы... Те только ждут того момента,
Когда Империя покажется им слабой...
Но, к счастью, ничего не происходит,
В провинциях, как водится, спокойно,
Наместники ведут себя достойно,
Но их пока не слушают в народе.

Я выстроил свой путь хрустальной лентой.
И стражники плебеев отгоняют
От мрамора священных гениталий:
Гетеры
Пыль сдувают с монумента.


МЫСЛИ

Когда затеплилась в глазах твоих надежда,
Когда мой курс стал медленно расти -
Твоя безжалостная верхняя одежда
Стеной кремлевской встала на пути.


ПИСЬМА

Я в хвойном запахе романа
Не подыскал тебе сонетов.
Мне жаль, но солнце партизана
Коптит туманом сигареты...
А в месяц праздничных спектаклей,
Не отзываясь на молитвы,
Я ухожу, валет пентаклей,
С вич-инфицированной битвы.

Как в светомузыке подземки
Ты расцветаешь на печалях;
Ты пробираешься по стенке,
Татуированной под палех...
И, наплевав на страх de juro,
Ты продолжаешь спать de facto,
Любовь глухого трубадура,
Звезда несбывшихся антрактов...


Я ДОЖДУСЬ

Я дождусь, и когда-нибудь слишком
Резко состарюсь.
Ночь уйдет, День придет и приступит
К своим свершениям
Странно.
Боль и свет, гром и я, а еще
Та вчера, или завтра;
А сегодня - язык и кино. Страшно-страшно.
Кавычки.

День и Солнце. Тузы (или тень)
Пропускают свиданья.
Пепел дев истекает, и я,
Черт возьми, вместе с ним истекаю.
Клетка. Ноль от мифических,
Вдруг пересекшихся линий.
Я -влюблен. Я? И вот... Может быть.
Может - да.
Запятая.

В зеркалах отраженья людей.
Все без масок.
Параллельно: земные и просто
Сильно нетрезвые люди.
Где-то в них есть Вчера и уже
Засыпает Сегодня...
Завтра будет потом, а пока -
Черта-с-II.
Двоеточье.

...Сделать Шаг, пролететь
сотню метров над Грязью.
И вернуться в ту грязь, из которой
Взлетел накануне.
Утереться платком, и прождать еще год
Той Погоды,
Что ветрами поднимет меня
За крылья над домом.

Даже та, что вчера - пусть услышит,
Как падают перья.
В такт мелодий всех спетых
и всех
Перепрожитых песен.
Где мой Бог?
Вот он, здесь, он лежит
В пыли, под кроватью.
Он плевал на молитвы мои.
Он достаточен. Точка.


ИСХОД

Сквозь линзы, сквозь пальцы,
Сквозь небо
Как влага, уходит лето...
Как больно, как странно, как страшно,
Что я остаюсь вчерашним...
Пульс речи, стук сердца, крик птицы...
Как трудно остановиться.
И нет ни пути, ни ответа.
Уходит, как эхо, лето


ASPICE NUDATAS

Пламя костров, дым.
День и туман.
Сон.
Кто-то и ты.
С ним.
Вряд ли тот я -
Он...


НАТЮРМОРТ С УТЮГОМ

Оглянулся - и вот:
Суета и предчувствие праздника.
Как угроза войны
Или просто заумный кроссворд.
Ведь нашел же себе я когда-то
Лекарство от радости,
Так чего ж я ищу здесь опять,
Как не мазь от грехов?

Надоели скитанья
Между диваном и креслами -
Бесполезно искать в своем теле
Пустые места.
Сколько лжи недолгал!
И сердец не разбил я бессовестно!
Столько времени - зря...
Покурю - и на подвиг.
(Ну-ну...)

За плитой, за мечтой
Остается одна непонятная -
Что похожа на кетчуп
В крови растворенной Дали...
Но пока я - паркет,
А она - ярко-желтый линолеум,
Мы - как будто и вместе.
( Увы, всем понятно, зачем.)


DEUS CONSERVAT OMNIA

I. recto tono.

Трепет вещей покидает мой дом безвозвратно.
Холод и женщина - два совместимых недуга.
Солнце на небе банально.
Туда? Я - обратно.
Бабы визжат,
Навсегда расставаясь друг с другом.

II. mens agitat molem

Мысли становятся пеплом на фоне инерций.
Кто объяснит мне тоску?
Кто? Иосиф? Тот рыжий?
...С пьяных клиентов взять доллар ей
Или сестерций?
- думает шлюха, замучив гомеров до грыжи.

III. laudator temporis acti

Старенький Постум письмо получает от друга.
Друг сообщает, что шлюха та -
Жрицею стала.
Дважды проснувшись в ту ночь:
От любви
И испуга,
Постум в провинцию едет:
Все ближе к скандалу.

В этой стране идиотов безумство не лечат.
Чищеной сталью сверкает
шпиль башни тюремной.
...Ветрено снова.
И волны опять с перехлестом...
С прочностью меди и мрамора.
Крик. (непотребно).

IV. magni nominis umbra

Чьих-то любовников цифра превысила
тройку.
Бедный Джон Донн воскресает...
(в момент перевода)
Нервная Стюарт опять тащит Цезаря в койку.

Бродский есть Бродский.
А снег
Холодней год от года.


C ПОРОГА

В пустых глазах судьба неоспоримо
Вещает что-то. Лишние листы,
Что входят вдруг без стука - не чисты,
Но клетки в них, увы, неповторимы.

Продрогший от раскладов гороскопа,
Ты глаз не отрываешь от анкет;
И девственница, чувствуя запрет,
К тебе не повернется голой жопой.

Вдоль ленты Мёбиуса ходишь по конторам.
Пропавший где-то в Тибре идиот
Навстречу, что-то хрумкая, идет
И звонко метит территорию запором.

Тяжелыми шагами до дверей,
На цыпочках к истокам, и обратно...
И чудятся густые аты-баты,
И забываешь вдруг, что царь зверей.
...


MUTATIS MUTANDIS

Похож на филина, высматривая мышь,
Любой на месте прошлых поколений:
- А вот и я! ( просунув шиш в камыш,
встав на колени.)

Не дай мне бог покинуть этот ад,
Где можно быть и сборщиком, и данью,
И раз в году обожествлять свой зад
Чужим дыханьем.

А в этих комнатах роскошных (проходных),
Где потолки приклеены к порогам...
Неважно ведь, кто даст тебе под дых:
Одна дорога...

Расстаться с фауной, придумывая ход,
Что новый бонус сплюнет по карманам...
Забыть про все, и жить из года в год,
И стать стаканом.


НОЯБРЬ

День прошел, ночь прошла. На подходе
утро, день; там, глядишь, будет вечер...
Так размеренно, тихо и вроде
ничего не случилось на свете.


PIGRITIA

Танцующим в развалинах,
В священных коридорах эльсиноровых,
Размахивая шляпами,
Мы плачем и звеним во что ни попадя...
Мы вроде пары мумий
В платках из кожи на щеках от черепа.
Тебе и мне плевать на все это,
Как этому всему -
Плевать на нас с тобой.


SAVED

Вечность спустя, в который раз
Память свою терпя,
Я опускаюсь до точных фраз,
Ожидая тебя.

Трепет и лень. Вот: два и пять
Десятых. Из них ноль-шесть -
Время, когда я не мог понять,
Где же ты есть.


ДВАДЦАТЬ

Как странно здесь, на новой пирамиде
Из капли напряженной вынимать
Твои мешки с крестами на чеканке...
В бессмысленном и пепельном раскладе -
Заглавить вечность разности. Увы:
Ведь мне, сумевшему тобой заткнуть
Все бреши - больше не придется
Развинчивать свой глянцевый квадрат,
Похожий издали, заметь, на пентаграмму:
Удушенный успел пролаять в пропасть
Свой первый шепот, как эпиграф дня.


AB OVO

Год кончается
не зимой. Он
кончается летом,
когда я
вдруг в засаде.
С пяти сторон
рычит моя стая.


МЫЛЬНЫЙ РОДНИК _33

...Страдающей от счастья и до слез
Боящейся уюта - я отдам
Свой почерк. А затем, всерьез,
Приняв одну из ста любимых поз,
Я почести тебе воздам. Но там,
Где меченой знамением лиловой
Ты птицей реешь - в минус-высоте,
Где свой покой ты душишь в темноте -
Я снова окружу тебя истомой.
(Ведь, будь ты даже точкой на воде,
Сама ты не найдешь меня нигде.)


1/2 МАНИФЕСТ

Мир катится к черту.
Который раз
Я повторяю
Твои проклятия...
(Весь этот ворох
ленивых фраз,
кончающихся на
"мать ее").


ЛЕТОПИСЬ ГАЗИРОВАННОЙ ДУДКИ

Стекло, как небо. Мрачное стекло.
Болеть и спать. И выжить, как нарочно.
Но, может быть. А может - повезло.
Твой переводчик. Думать, но - построчно.
Один и вечер. Встать и закурить
кусочек газа; взглядом на подкорке -
известный сад: гуляющая ныть.
Напра-налево тонущие лодки.

Бежать в кусты при виде? Не готов.
Хотя и годен (то ли еще то ли).
Стекло, как небо. Мрачное стекло.
Крадут и выпьют. Признак алкоголя.

Здесь ты. И я, считающий тебя
тем, что ты можешь. (Вопреки и славно).
Зачем опять? Туда/назад, и я:
сказать/черкнуть, кончающий на главном.
Страница ноль. Бумажный Потомак.
И жгучий от сомнений арифметик.
(какого черта) медленный, как танк
лукавого арахиса пакетик.

Соленый дом накрылся. Будь моей?
Который раз/который час и "ну же".
Рывок и всплеск. На деле я - еврей.
Банкрот и неуч. Счастья нет. Простужен.


ВТОРОЙ УЗЕЛ

Вот даты, как спички,
прогнившие в талом сугробе:
беседы и встречи, поездки
и праздник некстати.
И жизнь, как кусочек времен
у вселенной в утробе:
я сын треугольного штампа
и круглой печати.

Вот стрелки, живущие
столь непоседливой жизнью:
сплошной рок-н-ролл
под контролем цепи циферблата.
Мерцающий тик новостей...
И, занозой в отчизне -
я -
сынку пасхальной мацы
и армейского мата.


ПИСЬМЕННОСТЬ

Запивая Бродского водкой,
отплевавшись и взяв карандаш,
мрачной сукой уходит походка
шебуршать шелухою в шалаш.
Свистопляской слепых свиристелей,
за занозой, за завтраком злым,
именуемый именно ею,
деревянный да здравствует дым.


И ЛАВЕ ЮОИ

Складки комнаты, дней шарканье,
тень троллейбуса на руке;
вдоль тебя я пройду парками
в шерстяном пиджаке.
Плеч движенье. Едва чудится
поворот головы. Взгляд.
Перекрестку твоей улицы
со своей - я всегда рад.
Календарь отложи в пятницу
на подушку. А то и под.
Испаряется дней разница
постепенно на пятый год.
Четверть жизни - вдвоем. Весело
или нет - не о том сейчас.
Мы - не "ты" и не "я".
Мы - месиво
"я-люблю-тебя"-видных фраз.


ДЛИННОЕ

По улицам неюжных городов
я, вроде поколения в перчатке,
прогуливаясь вдоль своих шагов
неомосковский иудей. В своем упадке
конечно же, виню я не себя:
мне вряд ли тут присвоишь самоедство,
не менее, чем пряди теребя,
кромсаю ноготь по привычке с детства.
Помешанный на ритмах не своих,
как практикант в саду небесных турок,
я вряд ли вынесу собою тех двоих,
что любят это. Это дело, сумрак
и марево, какое-то дерьмо
опять мне крутят в этой передаче;
я вспоминаю дачу, и письмо,
тебя с собой в обнимку в этой даче,
теперь идти бульварами к кольцу,
с кутузовского, видимо, направо;
попутный ветер лижет по лицу
и в этом запахе полно метроотравы...

Вот тут родился, здесь, пониже - жил,
чуть-чуть левее, кажется, женился,
а здесь я шел, и дождик моросил,
а там я умер, до того, как спился...

Я ждал звонка, но, черт возьми, остыл
уже мой чайник, я поставил снова,
и в это действие, я, кажется, вложил,
весь пыл любовный и красивость слова.
Не может быть, но есть уже, итак:
ты позвонила, радость, но и только,
на завтра надеваю я пиджак,
и в магазине по-еврейски сколько-сколько...
Пусть сходит с рельсов новый поезд в Катманду,
пусть старый боинг разбивается в Канзасе,
я буду так же, как сейчас, жрать ерунду
в стерилизованной прессованной пластмассе...
Я ждал тебя шесть лет, но сам пришел
на первое и даже на второе,
и, стало быть, оно и хорошо,
что стал тебе я просто геморроем,
кровоточащим прыщем на душе,
ведь, говорят, бывает таковая...
Проехаться бы в бежевом "порше",
(я знаю, бред, но рифма неплохая)

Который год, заваривая чай,
мне хочется тебя. (Какая фраза!
Вот так вот ляпнешь, вроде невзначай,
но сердце в предвкушении экстаза..)
Две ложки сахара на массу наших чувств.
Помешивать до годности. По вкусу.
И ничего, я, вроде, не боюсь,
за исключением вот их и их укусов...
Спустя почти два года - вот она!
Вернулась Муза - как я не заметил?!
Тихонько так подкралась из окна,
случаются же все-таки на свете
приятные моменты... Я о чем:
тебя люблю, целую сильно-сильно,
и джем из мандаринов, я прочел,
не сделает меня любвеобильным...
Но, тем не менее, пойду я, что ли, спать,
ведь завтра снова, ты же в курсе, эта
моя ужасная работа, ее мать...
(Затмения не видно было, где там...
Туманы в это время столь сильны,
что я не вижу и запястия с часами.)
За сим прощаюсь
 
 
©Павел Батурин
©ЛИМБ
 
 

Начало | Эссе | Поэзия | Дебют | Публикации | Свежий №